Нетревиальный вечер с Gamma Ray  Часть четвёртая

С удивлением понимаю, что все те истории, которые рассказывали о Хансене другие музыканты, вообще говоря, мало соответствуют действительности. Ни раз, ни два и ни три такие люди как, к примеру, Тобиас Саммет, повторяли о том, что Кай очень сложный человек, никогда никто не знает, как к нему подойти, как обратиться. Помню рассказы российских журналистов, пытающихся просто сфотографироваться с Хансеном на том или ином фестивале, некоторые кстати из них успешные индивидуальные предприниматели и ведут свой бизнес связанный с фотографией, видеосъемкой и журналистикой, возможно не то коммерческое предложение они делали Хансену, что он не хотел бесплатно с ними фотографироваться понимая, что из этого они извлекут прибыль. Как правило, всегда звучал отказ. Чаще всего - резко категоричный. Что же вижу лично я? Передо мной стоит улыбающийся, веселый, разговорчивый человек, очень коммуникабельный, добродушный и абсолютно непафосный. В течение пары часов в дело идет приличное количество сигарет и изрядное количество виски. Задаю уточняющий вопрос: "Скажи, пожалуйста, Кай: многие вокалисты часто сетуют на то, что их участь самая тяжелая и неблагодарная - в то время как остальные члены коллектива могут пойти на after-party вокалисты вынуждены идти спать, так как им надо беречь голос, а сигареты и алкоголь - все это сильно вредит"? "Ну, посмотри на меня," - смеется Хансен, - "Конечно, я не выпиваю столько, чтобы упасть без чувств и не дымлю как паровоз, но никогда не отказываю себе в удовольствии пообщаться сп риятными людьми или побыть в комфортной для себя атмосфере. Могу только подтвердить, что лучшее лекарство для голоса и все, что ему нужно - это сон. Поэтому рано или поздно я, определенно удалюсь в купе. Скажи, кстати, а почему никто не расходится? Русские что, не спят в поездах? В купе же есть спальные места!"

Смеясь, рассказываю Хансену, что поезда, следующие маршрутом Москва - Санкт-Петербург и обратно в виду объективных причин совершенно особенные средства передвижения. Это не только транспорт, но и важнейшее место общения людей. Узнав это, Хансен уточняет время прибытия, так чтобы на сон осталось хотя бы часов 5, и удовлетворенно замечает, что время поболтать еще есть. Отправляемся в купе за дополнительными припасами горячительных напитков. Проходя мимо купе, где едет сопровождающая группу молодежь, Хансен внезапно останавливается, услышав играющую музыку, и засовывает туда голову: "О! Да это же мы играем", - прислушивается и продолжает: "Это же сегодняшний концерт - хорошая запись! Сделали для себя? Я хочу такую же, пришлете мне копию"? Узнав, что получит подарочно оформленный спецэкземпляр, Хансен удовлетворенно кивает и неосмотрительно соглашается подписать свои компакты и виниловые пластинки - из жизни маэстро выпадает часа два, и за это время ему приходится расписаться на количестве пластинок, компактов и даже минидисков, которое более чем в 4 раза превышает количество подписанных буклетов на автограф-сессии: "Сам виноват - не надо было столько альбомов писать"! Шутливо замечает под дружное гоготание российский собеседник, когда уставший, но довольный Хансен разминал онемевшую кисть после очередной дюжины извлеченных из недр купе виниловых пластинок. Под конец Хансену на подпись выдается крепкое русское предплечье, на котором в ближайшее будущее появится аналогичная татуировка, и все перемещаются обратно в тамбур, приступы хохота, слышные из которого, привлекают полуночных поездных бродяг со всего состава. Разговоры перескакивают с одной темы на другую, от сигарет и женщин ("Раньше много слышал, что в России самые красивые женщины, и теперь могу это подтвердить, по крайне мере, те, кого я видел на концерте были очень привлекательны"), до музыки, политики ("Никто не любит США, я, естественно, тоже… что они себе позволяют?"), от до сравнения волосатых слушателей всего мира ("японцы такие смешные, почтительные и тихие, если дело не идет о концерте, а теперь посмотри на себя - нет-нет, вы не дикие, вы очень открытые, но почему же ты так громко говоришь? Наверное, тоже уже, четверть века в heavy metal, уши-то и заложило?") до борьбы с курением ("у вас еще маленькие надписи на пачках о том, что это вредно для здоровья, а у нас, представляешь, достает эдакий красавец-гренадер при красотке пачку, чтобы закурить сигаретку, а на ней здоровенными такими буквами написано "курение вызывает импотенцию", и первое, самое важное, впечатление, уже смазано")…

Количество веселящихся в тамбуре постепенно начинает таять. Отправляются отдохнуть Дирк и Кай, один за одним выбывают российские участники алкогольного марафона, на удивление долго держатся молодые финны, но скоро сдаются и они. В тамбуре остаются самые стойкие: немецкие техники, веселые и натренированные бесконечными турами к любым испытаниям и приключениям, и ваш покорный слуга, твердо решивший досмотреть все до конца. Бодренько срабатывает в кармане будильник мобилы, сообщая о том, что пора вставать на работу, а техники все еще на ногах. Тоскливо показываю парням на время и говорю, что через три часа мы уже приезжаем. "No sleep till Saint-Petersburg!" - весело кричит жизнерадостный техник Оскар, нелегкая судьба которого закинула этого веселого парня из далекого Чили в Европу. Тем не менее, медленно, медленно, по стеночкам, все рассасываются по своим лежанкам.